Неточные совпадения
— Благодарю, — сказал Грэй, вздохнув, как развязанный. — Мне именно недоставало звуков вашего простого, умного голоса. Это как холодная вода. Пантен, сообщите людям, что сегодня мы
поднимаем якорь и переходим в устья Лилианы, миль десять отсюда. Ее течение перебито сплошными мелями. Проникнуть в устье можно лишь с моря. Придите за
картой. Лоцмана не брать. Пока все… Да, выгодный фрахт мне нужен как прошлогодний снег. Можете передать это маклеру. Я отправляюсь в город, где пробуду до вечера.
Барон оторвался на минуту от
карт и,
подняв стакан, молодецки возгласил...
Отчаянный крик испуганной старухи, у которой свалился платок и волосник с головы и седые косы растрепались по плечам,
поднял из-за
карт всех гостей, и долго общий хохот раздавался по всему дому; но мне жалко было бедной Дарьи Васильевны, хотя я думал в то же время о том, какой бы чудесный рыцарь вышел из Карамзина, если б надеть на него латы и шлем и дать ему в руки щит и копье.
Он не взглянул на Кожемякина и говорил равнодушно, покачивая головой, озабоченно
подняв веер
карт к носу, точно нюхая их.
Тоббоган встретил меня немного сухо, но, так как о происшествии с
картами все молчаливо условились не
поднимать разговора, то скоро отошел; лишь иногда взглядывал на меня задумчиво, как бы говоря: «Она права, но от денег трудно отказаться, черт побери».
"Господину Литвинову наше почтение!" — раздался вдруг насмешливый голос с высоты быстро катившегося"дог-карта". Литвинов
поднял глаза и увидал генерала Ратмирова, сидевшего рядом с князем М., известным спортсменом и охотником до английских экипажей и лошадей. Князь правил, а генерал перегнулся набок и скалил зубы, высоко приподняв шляпу над головой. Литвинов поклонился ему и в ту же минуту, как бы повинуясь тайному повелению, бегом пустился к Ирине.
Глядя на Василия Васильевича, на его грим, фигуру, слушая его легкий польский акцент, я видел в нем живого «графа», когда вскочил тот из-за стола, угрожающе
поднял руку с колодой
карт…
Вдруг вскакивает Гриша, схватывает через стол одной рукой банкомета, а другой руку его помощника и
поднимает кверху; у каждого по колоде
карт в руке, не успели перемениться: «Шулера, колоды меняют!» На момент все замерло, а он схватил одной рукой за горло толстяка и кулачищем начал его тыкать в морду и лупить по чем попело…
Стоять в продолжение четырех-пяти часов около двери, следить за тем, чтобы не было пустых стаканов, переменять пепельницы, подбегать к столу, чтобы
поднять оброненный мелок или
карту, а главное, стоять, ждать, быть внимательным и не сметь ни говорить, ни кашлять, ни улыбаться, это, уверяю вас, тяжелее самого тяжелого крестьянского труда.
Он что-то записал в книжку и, не
поднимая головы, продолжал, говоря двумя голосами — невнятно и озабоченно, когда считал
карты, сухо, ясно и торопливо, когда поучал Евсея.
Другой стакан взял барон, оторвавшийся на минуту от
карт, и,
подняв его над головой, молодецки провозгласил...
— У кого на руках эта
карта, — начал торжественно старик Шелестов,
поднимая верхнюю
карту второй колоды, — тому судьба пойти сейчас в детскую и поцеловаться там с няней.
Отчаянный крик испуганной старухи, у которой свалился платок и волосник с головы и седые косы растрепались по плечам,
поднял из-за
карт всех гостей, и долго общий хохот раздавался по всему дому» (стр. 426).
— Э?.. И оба червонные! — воскликнул грабя, взглянув на Бейгушеву
карту. — Значит, полный марьяж! Король и дама — молодая чета. Так и следует в медовом месяце! А чтó идет? — вопросительно
поднял он глаза на партнера.
Он достал
карту и по ней стал делать описания каждого мыса и каждой бухты в отдельности. Когда Гроссевич дошел до реки. Ботчи, он вдруг
поднял руки кверху, затем закрыл глаза и опустил голову на стол.
Наверху кто-то громко крикнул, пробежало несколько матросов; кажется, протащили по палубе что-то громоздкое или что-то треснуло. Опять пробежали… Уж не случилось ли несчастья? Гусев
поднимает голову, прислушивается и видит: два солдата и матрос опять играют в
карты; Павел Иваныч сидит и шевелит губами. Душно, нет сил дышать, пить хочется, а вода теплая, противная… Качка не унимается.
Токарев, увлеченный трудным разыгрыванием большого шлема с Елкиным, случайно
поднял глаза. За соседним столом, лицом к нему, сидел Василий Васильевич, глядя в
карты. Свечи освещали его лицо — серьезное и строгое, со сдвинутыми тонкими бровями… У Токарева прошло по душе странное чувство. Что такое? Где он недавно видел такое же лицо? Ах, да!.. Совсем с таким лицом Варвара Васильевна стояла недавно перед решеткою в ожидании, когда служитель откроет дверь к бешеному…
— Виват! — также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтоб увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа, и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа
карты, разложенного между бревнами. Не
поднимая головы, он сказал что-то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
— Ааах! — чуть не крикнул Ростов,
поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первою
картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки,
поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что-то: но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на
карту и слушать.
Потом я играл с ней в
карты и
поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься.